Понедельник, 07.10.2024, 11:21 Приветствую Вас Гость

112 Башкирская (16 гвардейская) Черниговская кавалерийская

Меню сайта
Категории раздела
Создание [2]
Создание
Боевой путь [11]
Боевой путь 16-й
Командиры [14]
Командиры дивизии, полков 16-й
Мини-чат
Наш опрос
Лучший фильм о войне
Всего ответов: 316
Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
Форма входа
Главная » Статьи » История » Боевой путь

Походы Тагира Кусимова
Походы Тагира Кусимова
 
 

7 мая 2009 года в Парке Победы г. Уфы был торжественно заложен первый камень памятника Герою Советского Союза, легендарному комполка Башкирской кавалерийской дивизии генерал-майору Тагиру Таиповичу Кусимову.
Подвиги Тагира Кусимова, одного из самых почитаемых башкирских командиров, человека жесткого и талантливого, в Башкирии общеизвестны. Ратные дела при защите родной земли, под Сталинградом, Ковелем и Черниговом (за который Башкирская дивизия получила почетное наименование Гвардейской Черниговской), чудовищное форсирование Днепра – все это отражено в мемуарах, пособиях, экспозициях. Тем более, что в этом году – 100-летие со дня рождения батыра. Жизнь Кусимова – это слепок с жизни Башкортостана его времени, она могла бы послужить сюжетом для ряда триллеров – но их не нужно, ибо он принадлежал к поколению, которому ни к чему страшные опасности и ужасные приключения на экране – жизнь щедро одарила их настоящими опасностями и приключениями. Сцепив зубы, они сделали все, чтобы следующее поколение было от них избавлено. В благодарность потомки, решив, что жизнь без опасностей скучна, своими руками сдали и развалили завоеванное предками. Но не будем о грустном. Начать с того, что Кусимов – фамилия, взятая Тагиром из рода Баур по имени своего аула Кусим (а отнюдь не наоборот, как можно подумать), что под горой Кыркты. Сын самого бедного в ауле башкира, из рода, у которого всегда было мало денег и много гордости, спасаясь от Великого голода 1921-22 гг., он познал свирепые преступные сообщества Ташкента и вольные степи Казахстана, водил своих джигитов через ущелья Кавказа и Курдистана, бился в снегах Сталинграда и почервоневшей от крови водах Днепра. Как отважны, как опасны были люди, которых история, разумный исторический компромисс в решении национального вопроса в Союзе, сделали рыцарями добра, защитниками своей советской Родины! Мы решили поделиться с читателями малоизвестными страницами бурной биографии башкирского джигита. Таких сюжетов очень много, мы можем разместить только один. Нам нечего стыдиться – СССР был державой, имевший свои геополитические интересы – как и Британия, Германия, США. И защита Родины в страшный день 22 июня 1941 года началась для Кусимова отнюдь не с отступления.
Материалы взяты из написанной со слов самого Тагира Таиповича, тогда уже старого и больного генерала, Рамазаном Уметбаевым документальной повести «Генерал Кусимов» – Уфа: «Китап», 1995. С.72-88.
«А английские войска должны были блокировать южные границы Ирана. Полковник английской армии свергает прежнего властелина страны, объявляет себя шахом Реза Пехлеви. Несколько лет спустя шах покидает пределы своей страны, уезжает в Южную Америку и доживает там остаток своей жизни. На иранский престол сел его сын двадцатитрехлетний Мухаммед Реза Пехлеви.
Двадцать третья конная дивизия остановилась на берегу реки Аракс, служившей естественной границей между двумя странами. За два дня передышки дивизия пополнила свой личный состав, боепитание, запасы продовольствия. Ночью в первых числах июля командиру шедшего в авангарде 14-го конного полка Кусимову был вручен боевой приказ: «В такой-то час форсировать реку Аракс, обрушиться на пограничные войска Ирана, в случае сопротивления — уничтожать. Но с попавшими в плен солдатами обращаться гуманно».
Полк состоял из четырех сабельных эскадронов, артиллерийской батареи и вспомогательных подразделений. Когда уже все было готово к ночному наступлению, к Кусимову привели какого-то иранского офицера — он оказался пограничником. В руках у него был пакет. В окружении советских командиров и бойцов он явно терялся. У него было смуглое лицо с жесткой щетиной бороды, глаза возбужденно блестели. Офицер, не сводя глаз с советского майора богатырского сложения, положил пакет на стол. Адъютант Кусимова привел красноармейца-армянина, который хорошо знал язык фарси… Документы и фотографии, извлеченные из пакета, свидетельствовали о гитлеровских разведчиках, обосновавшихся в Иране еще задолго до войны и ведших активную деятельность против Советского государства. Кусимов тотчас же позвонил комдиву Селиванову. Тот поблагодарил его и распорядился:
— Надо их прибрать к рукам, пока бед не наделали.
Той же ночью с помощью иранских пограничников красноармейцы кусимовского полка обезвредили группу гитлеровских шпионов, обосновавшихся в северной части Ирана.
Полк Кусимова удачно переправился на противоположный берег Аракса — помогли пограничники, досконально знавшие броды. Без единого выстрела была захвачена деревня под названием Кызыл Кент. Иранские части, за¬ранее знавшие о вступлении частей Красной Армии, не оказали никакого сопротивления. Они сдали оружие и разошлись по домам.
Дивизия получает приказ: не прерываясь ни на час, двигаться форсированным маршем на юг!
Между тем, на север страны изо всех сил спешили английские войска. Нашему правительству самым главным было отодвинуть как можно дальше гарантированную границу безопасности, которая исключала бы удар с юга.
Только в полку Кусимова набралось уже больше тысячи пленных иранских солдат. И с каждым днем их становилось все больше. Обеспечение их пищей и питьевой водой вырастало в самую серьезную проблему. И поэтому командование было вынуждено сдающихся в плен попросту отправлять по домам.
После перехода иранской границы командир дивизии собрал военный совет. На нем присутствовали командиры полков, начальники штабов, комиссары. После подведения первых итогов операции по переходу советско-иранской границы комдив сказал:
— В ста двадцати километрах к юго-востоку расположен родовой шахский город Резайе. В семь утра мы должны овладеть им. Но в городе дислоцированы одна пешая, одна конная дивизии. Нам предстоит организовать штурмовой отряд, точнее полк. Для этого каждый полк выделяет по одному эскадрону. Этому отряду придается танковая рота. Отряд размещается в машинах. Только вот пока неясно, кого ставить командиром отряда. Полковник Гоголев? Или майор Кусимов?
Круглолицый, средних лет, с полной фигурой, с начавшими седеть густыми бровями, Селиванов остановил свой взгляд на Кусимове. Он машинально постукивал тупым концом красного карандаша по расстеленной на столе карте.
— Ты ведь башкир, майор? — вдруг спросил он. Скрипнув стулом, Кусимов встал.
— Так точно, товарищ полковник.
А сам подумал: «К чему бы это знать комдиву, какой я национальности?»
— В общем, ты мусульманин. А вот какого толка — суннитского или шиитского?
Не понявшему сути вопроса майору пришлось встать снова.
— Ладно, это не так уж важно, — сказал полковник. — Важно то, что ты мусульманин. А детали как-нибудь поясню в свободное время. Только запомни — при контактах с ними, с иранцами, тверди, что ты — шиит по вере. Потому что они суннитов подвергают гонениям, их попросту ненавидят. Понятно?
— Понятно.
— Раз понятно, ты и будешь командовать штурмовой колонной. Ты мусульманин-башкир, а комиссаром у тебя будет киевский хохол Ковальчук. — Он указал на пышноусого полкового комиссара, который еще участвовал в гражданской войне.
— Вопросы есть? Картами обеспечены? Сверьте часы. И сейчас же — в путь, — распорядился полковник.
— Товарищ полковник, — сказал Ковальчук. — Резина у машин поизносилась. Могут быть частые остановки.
— В пути не будет возможности дожидаться застрявшую технику. Выберите наиболее надежные машины.
Майор Кусимов и комиссар сели в броневичок впереди колонны и тронулись. За ними — «эмки» с другими командирами и автомашины, в которых разместился личный состав четырех эскадронов.
Некоторое время двигались без всяких происшествий. Когда на востоке прорезалась алая полоска зари, передовая разведка доложила:
— Дальше ехать невозможно.
Дорога была завалена спиленными деревьями. Да еще было вырыто множество ям глубиной с добрых полметра. Едва колонна остановилась, как началась ружейно-пулеметная стрельба. Били и с той части дороги, оставшейся за завалом, и с хлопковых высокогорных плантаций. Колонна Кусимова, как оказалось, находится на восточной окраине Резайе. Чтобы машины не скапливались и не превращались в хорошую цель, броневику пришлось прибавить ход. Два танка, броневик и машины с личным составом, не обращая внимания на огонь, ворвались на улицы шахского города. В броневике Кусимова сидел армянин, знавший фарси и сносно говоривший по-русски, потому что долгие годы прожил в Армении. Отряд оперативно захватил банк, почту, телеграф и другие первоочередные городские объекты. Здесь находился городок — похожий на петровский, где располагался царев «потешный полк». И забит он был основательно. Здесь находились два штаба дивизии, пеший полк, конный полк. Это были основные силы гарнизона.
Рассвело, и город предстал во всем своем великолепии — огромные мраморные дворцы, пышная зелень садов, арыки с прозрачной задумчиво журчащей водой. А вот и кварталы простых людей, об этом говорили… А вокруг города необозримые плантации арбузов, ягод, дынь, винограда. Нет, не случайно правители Ирана назвали этот город шахским. После сухих красноватых пустынь с россыпями серых камней, после убогих деревень с глинобитными домами здешние места казались сущим раем. Жители Резайе, чувствовалось, не знают, что такое голод, да и одевались нарядно, даже щеголевато.
Захватив важные учреждения и поставив надежную охрану, отряд майора Кусимова направляется в штаб иранской дивизии. Располагался он внутри дувала, стены которого достигали трех метров, а ворота заперты изнутри и даже снаружи. Недолго раздумывая, Кусимов приказывает пробить стены танком, и вслед за ним красноармейцы врываются внутрь. И останавливаются в изумлении: в казармах двери распахнуты настежь, оружие стоит, как и положено, в пирамидах и — ни одной живой души, кроме коменданта штаба. Как выяснилось, гарнизону было приказано не вступать с Красной Армией в боевые действия. А перестрелка на восточной окраине Резайе — явление случайное.
Разыскали бывшего военного коменданта и велели навести порядок. В некоторых магазинах города, на складах начались грабежи, возникли пожары. Выяснилось, что командиры обеих дивизий попросту сбежали, оставив город на произвол судьбы. К вечеру число иранцев, сдавшихся в плен, уже достигло пяти-шести тысяч.
Продержав пленников в мечети один день, майор Кусимов был вынужден всех отпустить. Ближе к ночи он приказывает вывезти на позиции на краю города сорок восемь русских орудий на деревянных колесах, захваченных у иранцев. А через сутки подошла и их 23-я дивизия.
На третий день были обнаружены и взяты под стражу командиры иранских дивизий, бросившие город, и группа старших офицеров. Но они категорически отказались под охраной есть в местном ресторане. Кусимов подумал про себя: да шайтан с ними, возиться с ними некогда, надо попросту отправить их в Тегеран и дело с концом.
За три дня пребывания в городе некоторые наиболее любвеобильные красноармейцы успели побывать в публичных домах. Прибавилось работы и дивизионному санитарному эскадрону. Поэтому новый комендант города майор Кусимов приказал временно прикрыть увеселительные дома и запретить живую рекламу, когда на фаэтоне, запряженном великолепным конями, в самых непристойных позах стояли красотки.
На должности коменданта Кусимов пробыл недолго. Командир дивизии получает приказ двигаться дальше и захватить город Урмию на стыке границ Ирана и Турции.
В этом походе полку Кусимова пришлось хлебнуть лиха. В сорокаградусную жару многие всадники падали из седел в результате солнечного удара. Спасало то, что на многие километры вдоль дороги тянулись арбузные и дынные плантации.
Оказывается, на этих землях давно уже успели побывать немцы. Задолго до войны они проложили асфальтовую магистраль Резайе — Тегеран. Но по каким-то причинам проезд по ней был категорически запрещен, она не использовалась много лет, и сквозь асфальт проросли густые, с человеческий рост, травы. Полк Кусимова двигался как раз по этой магистрали.
Измученные жаждой, с пожелтевшими лицами, потрескавшимися губами, эскадроны только на четвертый день овладевают Урмией! Арык, пересекающий Урмию, как магнитом, тянет к себе бойцов. Они бросаются к нему, пьют прохладную воду, погружая в нее головы. Но это нетерпение дорого обошлось личному составу — всех свалила дизентерия, и полк естественно, теряет боеспособность.
— Только мы с комиссаром не заболели,— рассказывал впоследствии Тагир Таипович. – Спиртом лечились…
Местный батальон не оказал никакого сопротивления — он как бы распался сам по себе, солдаты разбежались по своим деревням. Но жившие близ Урмии в горах курды — гордые, физически сильные и выносливые, не торопились бросать оружие. У них свой уклад жизни, свои законы.
Памятуя об этом, перед войной вожаков вооруженных племен собрали в Баку. Их награждают дорогими подарками, вплоть до автомашин. Снабжают литературой на курдском языке, в которой разъясняется политика советского государства. Правительство всячески старалось продемонстрировать на этой встрече дружелюбие по отношению к ним. Активно работали азербайджанские товарищи-пропагандисты. Но курды — народ не слишком доверчивый. Хранители веры имели в своем владении тысячные табуны лошадей, старейшины племен были хозяевами несметных овечьих отар и жили за счет бедняков. Каждый, в зависимости от состояния, содержал при себе войско, которое преданно служило ему.
Вездесущие лазутчики донесли своему главарю, начальнику гарнизона в Урмии, что подковой командир красноармейцев — мусульманин.
Тагир Таипович рассказывал так:
— Сижу как-то в штабе. И приводят мои джигиты трех курдов. Это было зрелище… Особенно выразителен был один из них. Чернее угля грациозный красавец-конь, у всадника на плове чалма зеленого цвета, дважды обмотанный поясом, украшенным драгоценными камнями, затянут в ремни. Ну, прямо напоминает циркового наездника. А фигура поджарая, широкоплечая, глаза — полыхают. Он стремительно соскочил с коня, бросил повод сопровождающему, прижал ладонь к груди и слегка поклонился.
— Ассалям агаалейкум, господин!
Я ответил и пригласил в штаб. Войдя, он сел, прочитал молитву, обвел проницательным глазами внутренность штаба и остановил взгляд на моем пистолете. Я быстро спрятал оружие в сейф. А он только улыбнулся и показал, что ножны его кинжала пусты. «Кто же в гости ходит с оружием?» — говорил его взгляд.
Внезапно курд встал с места и что-то сказал по-своему. Я, правду говоря, угадал смысл сказанного по словам «пятница» и «в гости». Взяв со стола карандаш, он нарисовал своего рода маршрут, по которому я мог найти его дом. Я в свою очередь пригласил его, но тот решительно отказался. Я всем своим видом старался дать понять, что меня не обидел его отказ. Мы вышли из штаба. Сопровождавшие его курды куда-то исчезли, но мой гость только улыбнулся и, даже не касаясь ногой стремени, взявшись одной рукой за луку седла, птицей взмыл на спину коня, нетерпеливо перебиравшему ногами. И в следующий миг исчез из глаз. Вот так стремительно произошло все — ускакал, даже не спрашивая моего согласия. Я решил посоветоваться с комиссаром Ковальчуком. Выслушав, он даже глаза на меня вытаращил: нам было категорически запрете но общаться с курдами. Поэтому-то такой оказалась у комиссара реакция на мой рассказ! Но я продолжал настаивать, комиссар сказал мол, давай посоветуемся с политчастью. Я не выдержал:
— Да мы все равно схватим взыскание — за то, что я принял курда аж в штабе полка. Комиссар вышел и не сказал мне потом ни слова по этому поводу.
Настала пятница… На востоке из-за черно-синей горной гряды начало вставать солнце, и вскоре залило ослепительным светом окрестности. «Царь курдов», наверно, уже позвал правоверных на утренний намаз», — подумал я и велел снаряжать в дорогу «эмку». Потом долго разглядывал бумагу, оставленную мне курдом. Рядом с чертежом было написано: «Правоверный мухтасиб хазрет Абд эль Вахид». «Ага, значит, по-нашему Абдельвахид. Ладно, хорошо началось, пусть хорошо и кончается». Сел в машину. Оружие оставил в сейфе. Только собрались трогаться, как сзади послышался топот копыт. Это оказался Ковальчук. Он спрыгнул с коня и сказал, вытирая пот: «Ладно, майор, тронулись. Семь бед — один ответ. Не повесят же, в конце концов». И уселся сзади.
У подножия горы на высоком берегу горной реки была пробита узкая каменистая дорога. Мы ехали почти час, свернули в долину, и вдруг нам в глаза бросились выстроенные рядами войска. Едва наша машина только предстала их глазам, к нам, размахивая саблями, дико крича и визжа, кинулись всадники числом, наверно, с эскадрон. Мы с Ковальчуком переглянулись — ведь оружия-то у нас нет.
«Все! — лихорадочно подумал я. — Изрубят в капусту, в шашлык, а наши головы в фуражках поднесут Абдельвахиду!..» — Пока не поздно, развернемся и назад! — заговорил Ковальчук. — Убьют же!..
— Поздно. Сиди уж…
Когда до машины осталось где-то сотня шагов, всадники открыли неистовую стрельбу в воздух. «Вот оно что! — догадался я. — Ведь это у них обычай — приветствовать уважаемых гостей вот такой пальбой, знак доброжелательства». Мы оставили машину у подошвы горы, всадники несколько раз покружились – вокруг нее и унеслись к стройным рядам воинов, размахивая зеленым знаменем ислама с изображением месяца и солнца. Одетый в наряд хазрета, держа в руках четки, Абдельвахид встретил нас на крыльце своего каменного дворца.
На каменном узорчатом полу был расстелен персидский ковер. Нас с Ковальчуком как самых почетных гостей усадили в самой глубине зала, рядом с нами заняли места самые уважаемые старейшины аула. Юные джигиты в ичигах принесли медные тазы, кумганы — помыть руки. Внесли мясо. Вожак курдов имам Абдельвахид подал знак — и на расписанных подносах застыли бутылки английского виски, кубинского рома, французского коньяка. Имам, мешая тюркский и азербайджанский, произнес тост. Тост завершало слово «аминь».
«Как бы для нас действительно сегодняшний день не был «аминем», — подумал я.
— Все, что перед вами, высокочтимые гости, — все ваше, — сказал хозяин, протянул руку к хлебу, произнеся при этом «бисмилла». Мы потянулись вслед за ним. Хозяин дал понять, что мы можем без стеснения приниматься за напитки. Подняли расписные чашки с коньяком или ромом — сейчас не помню — и приступили к мясному бульону. Ради уважения к хозяину мы с Ковальчуком отведали предложенные напитки. Во время обеденной церемонии мне подали большую баранью голову. Когда приглашенные узнали, что мое имя Тагир, застолье оживилось. «Афарин, Тагир мусульман, афарин!» — «Молодец, мусульманин Тагир, молодец!» Я засучил рукава гимнастерки и начал делить баранью голову.
Отрезал правое ухо, протянул имаму.
— Тому вручи, хазрет, кто в вашем роду первый слышит все новости, — сказал я. Собравшиеся одобрительно зашумели и захлопали в ладоши. Имам взял ухо и вручил его одному из своих приближенных. Гости одобрительно переглянулись.
— А вот это, хазрет, передай тому мусульманину, который видит то, что надо и не надо. — И протягиваю глаз овцы.
Я отрезаю язык овцы.
— А это передай пустомеле. Есть наверно, у тебя в роду такие, имам?
— Как не быть, конечно есть! — закивали старейшины.
Дошел черед до бараньих мозгов.
— В наших краях, — говорю, — это отдают тому, у кого в голове нехватка его. Но мы с моим другом сидим среди почтенных, умных людей, и я с радостью бросаю этот мозг назад в чашу.
Раздались аплодисменты. Вот так и прошло наше застолье у Абдельвахида. И как ни уговаривал нас хозяин остаться переночевать, мы не согласились. Имам подарил нам с Ковальчуком ковры. В машину погрузили продукты и сладости, несколько ящиков питья, хотя мы и отнекивались. Прощание вышло очень теплым и сердечным».
Через несколько дней имам побывал в гостях у Кусимова. Тот посоветовался с Ковальчуком — что подарить Абдулвахиду? Пулемет или автомат? Но за такое им не поздоровится. Наконец сочли, что самое лучшее — вручить ему боевую офицерскую саблю.
Кусимов так и поступил. А вскоре эта новость с быстротой молнии облетела Курдистан. «Красный командир подарил свою саблю Абдельвахиду!»
Имам с подаренной саблей на боку не раз приезжал в полк к Кусимову и вскоре стал в части почти своим человеком.
Но весть о дружбе между командиром полка и курдским имамом дошла и до командования группы войск в Иране.
Чтобы разобраться с самоуправством Кусимова, сюда прибыли начальник политотдела дивизии полковник Яркин, член военного совета Гоголев, военный прокурор, члены парткомиссии. С первых же минут беседа принимает спокойный, рассудительный характер.
— Давайте, майор, все по порядку, ничего не скрывая. Каковы ваши отношения с курдами вообще? И какова причина вашего внезапного потепления к ним? — начал Гоголев.
— А сколько пулеметов, автоматов, винтовок вы отправили курдам? — спросил один из членов комиссии.
— Да вы что, считаете меня спекулянтом, что ли? — вспылил Кусимов. — Проведите тогда инвентаризацию в полку!
— Проведем, проведем.
И члены комиссии ее провели, но никаких нарушений, а тем более недостачи оружия, ее обнаружили.
На очередном заседании комиссии Кусимов с досадой и удивлением сказал:
— Как вы не понимаете, что мы с Ковальчуком не преследовали никакой другой цели, кроме установления дружбы между нами и курдами. Неужели для нашего командования все равно — врагами или друзьями будут нам курдские племена?
— Для нас приказ верховного командования — закон, — сухо сказал на это полковник Яркин. — А вас никто не уполномочивал ходить в обнимку с вожаком племени.
А в день отъезда тот же Яркин полушутливо сказал:
— Нехорошо, майор. Ходят слухи, что имам одарил вас различной едой, сладостями и еще кое-чем. А вы даже не попотчевали комиссию.
— Пожалуйста, товарищ полковник! — в один голос сказали Кусимов и Ковальчук.
Через некоторое время накрывается щедрый стол с дарами экзотического юга. Глядя на чужестранные бутылки с яркими наклейками, полковник Яркин вздохнул:
— Вижу, и с западными странами дружбу налаживаете, майор…
— Верно, — подхватил шутку Кусимов. — Только что полк посетили представители Великобритании, Кубы, Франции.
Кстати говоря, позже Кусимову действительно придется хлебом-солью встречать представителей английского командования.
На пороге — зима тысяча девятьсот сорок первого. Возникли трудности в заготовке фуража для коней в горных районах. Полку Кусимова приказано возвращаться в Резайе. Услышав об этом, со своей свитой примчался Абдельвахид.
— Не уезжайте, пожалуйста! С вами было так хорошо и спокойно! Берусь прокормить ваших людей и лошадей всю зиму и весну! — просил он.
Но приказ есть приказ. Когда полк покидал более или менее насиженное место, Абдельвахид прибывает провожать его вместе со всем своим родом, усадив его на арбы.
— Обнимались с ними, даже плакали. А какой это гордый, чистый душой народ, — говорил позже Тагир Таиповпч.
— Когда мы вернулись в Резайе, к моему удивлению, меня встречала… Сайда. Ну, женщины! Им тоже порой не занимать смелости. Как только дорогу нашла! Да к тому же беременная! — смеялся, рассказывая, генерал. — Видите, что любовь женщины делает! Через семь хребтов своего добьется!
Побывав еще в нескольких городах Ирана, Сайда Мустафиевна вернулась в Кировабад.
В последние дни ноября майора Кусимова вечером вызвали в штаб дивизии. Несколько минут командиры молчали. Полковник Селиванов взял со стола пакет с нескольким печатями. Протянул Кусимову. Тот вскрыл его.
«При получении этого пакета командир четырнадцатого полка освобождается от занимаемой должности и назначается начальником штаба сто двенадцатой Башкирской кавалерийской дивизии. Выехать на новое место службы немедленно. Буденный».
Полковник — в глазах его была грусть – протянул руку.
— Жаль расставаться. Но, как говорятся в известных строчках: «Друзья в минуты расставанья с надеждой шепчут: «До свиданья»,— Он еще раз тепло взглянул на майора. — Официальные проводы завтра в шесть утра. Смотри, чтобы машина была наготове — путь неблизкий.
Кусимов не спал в ту ночь.
Ровно в шесть полк подняли по тревоге. Полк, построенный в две шеренги, прощается со своим командиром. На торжественные проводы прибыло командование дивизии. Кусимов — высокий и широкоплечий, в парадной форме, загорелое до цвета меди лицо, белые перчатки на руках — становится на правый фланг. К Кусимову подводят карабахского жеребца Лондона, у которого на утреннем солнце отливает спина, и вручают повод. Это тот самый Лондон, что подарило ему правительство Азербайджана. Глаза Лондона отливают фиолетово-синим блеском, у Кусимова знакомо защемило сердце. Он поднимает левую ногу, чтобы вдеть носок в стремя и сесть в седло. Но конь никак не реагирует на это. Удивленный Тагир садится в седло: а ведь раньше, едва ему стоило поднять ногу, как конь начинал ласкаться к нему. Неужели Лондон почувствовал разлуку? Наверное — вон какой понурый у него вид.
— Смирно! — раздалась команда. Командир дивизии, стоя перед строем полка, читает приказ о назначении майора Кусимова. Кусимов, слегка привстав на стременах, вынимает саблю, кладет ее перед собой на луку седла и, выехав из строя, начинает объезжать построенный полк. Раздается громовое «ура», эхо отброшенное горами, возвращается назад.
Прощай, Иран!»
Категория: Боевой путь | Добавил: котенок (28.04.2010)
Просмотров: 2400 | Комментарии: 1 | Теги: кавалерист, кавалерийская дивизия, Шаймуратов, война, по следам 16-й | Рейтинг: 1.5/2
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Поиск
Интересные сайты
  • ОБД Мемориал
  • Сообщество uCoz
  • Команда "Азимут" г.Кумертау
  • Инструкции для uCoz
  • Международный интернет-конкурс "Страница семейной славы"
  • «Русский мир – память сердца»

    Создатели сайта Эльвира Абсалямова, Руслан Сарбаев © 2024 Бесплатный хостинг uCoz